Время для жизни [СИ] - taramans

— Так… когда бы мы успели-то? Только ж дошли! Вот — и цигарку еще не скурили! — возмутился «нелюдимый».

«О как! Он говорить умеет! Первые слова, что от него услышал!» — Иван был удивлен.

— Что-то долго ходите… Ладно! Где тут директор этот! — Тимофеич по-хозяйски зашел в здание, — Илья Николаевич! Директор! Илья Николаевич! Вы где тут?!

И чуть слышно добавил:

— Ну и где этот блаженный?

«Почему блаженный? Что-то я уже боюсь — этого директора!».

К удивлению Ивана, никаким блаженным появившийся в вестибюле здания молодой мужчина не выглядел.

«Ну да… как на вид — то на директора клуба… да на любого директора! Этот человек не тянет».

На вид, этому парню было лет двадцать пять — двадцать семь. Одет — по-простецки: штаны, туфли неказистые, простая сорочка с подвернутыми рукавами. Буйная шевелюра темно-русых волос, худощавый. Можно сказать даже — худой. И рост — повыше Ивана. Сутуловатый какой-то, нескладный. И еще — очки, с какими-то дико толстыми стеклами.

«Так он же — слепой фактически! Ну да… как и кто его сюда определил? Теперь понятно, почему — блаженный!».

И вид у этого… директора был довольно растерянный.

— Ну что, Илья Николаевич! Осмотрелись? Как Вам здание? Работы много? — Тимофеич явно решил победить это «недоразумение» напором.

Директор постоял, задумавшись, слегка покачиваясь с пятки на носок, потом почесал затылок, снял и протер очки. Вид без очков у него был донельзя потерянный!

«Как есть — блаженный!».

— Видите ли… Василий Тимофеевич! Я… как бы это сказать… я — не строитель! Я — музыкант, и еще — организатор культурной деятельности, если так можно выразиться! Мне сказали при назначении, что я буду работать в клубе. А вот клуба — я не вижу. Помещения — да, имеются. Но — абсолютно не приспособленные. Я бы даже сказал — в полуразрушенном виде! И где тот клуб, который я должен возглавить?

«А что — он прав! Не такой уж он и блаженный, выходит».

— Ну ладно… ладно. Все будет, все отремонтируем, все наладим… Согласно смете и планам. Вы планы смотрели, Илья Николаевич?

— Смотрел. Но мало, что понял.

— Г-х-м… давайте снова пройдемся, посмотрим. Иван! Бери листок и карандаш, пойдешь с нами. Делай сразу заметки — где, что и сколько!

«Вот же… я если бы я не взял карандаш и тетрадку. Ну так — вдруг что записать придется. На чем бы я сейчас писал? Похоже ничего и никогда не меняется — делай то-то и то-то, а чем делать, на чем делать, начальство не волнует! Не может делать — ты и виноват!».

Втроем они пролазили от крыши по всем помещениям, вплоть до осмотра кирпичного фундамента. Первым шел Тимофеевич, потом — Илья, ну а Иван — за ними. Где говорили писать, он писал, где говорили что-то начертить, он чертил. На каком-то этапе, Тимофеич, в очередной раз не добился требуемого ответа от Ильи, перевел взгляд на Ивана, а тот — возьми ему и ответь! С этого момента, расстановка сил и средств — поменялась. Впереди, по-прежнему шел Тимофеич, за ним — уже Иван, а сзади плелся Илья.

«Ага… кровля — металлическая… ну — понятно, кровельное железо. Красить нужно, да перед покраской — прогрунтовать, а то — на два-три года только и хватит!».

Дальше — остекленение здания… Окна, надо сказать, здесь — очень большие! Как бы не метра два в высоту, по ширине, правда — всего метр. И их охренеть как много! Многие шибины выбиты и забиты фанерой. Тимофеич, как стали подсчитывать требуемое количества стекла, взгрустнул! Потом — прошлись по помещениям.

«Как-то по-дурацки здесь планировка сделана. На первом этаже — всего три больших помещения. Крайние помещения, и огромный холл. Непонятно — это так изначально сделано, или уже после — под себя кто лепил?».

В процессе всего этого у Ивана вдруг заурчало в животе. Илья покосился на него, но промолчал, а Тимофеич усмехнулся:

— Ну все правильно — война-войной, а обед-то — по распорядку!

Иван предложил свою котомку в качестве перекуса. Точнее — то, что в ней было!

У Тимофеича тоже что-то имелось. Позвали водителя с полуторки, да мужиков. Правда те — отказались. Им до дома — рукой подать, сходят на обед по домам.

В фойе выбрали пару досок, положили их на какие-то чурки, получился стол. Иван и Тимофеич выложили свои припасы.

Директор было отказался, но пристыженный мастером — «Не по-людски как-то получается, не по-русски!», присел с ними.

Вчетвером сметали все быстро и подчистую. Правда — стаканов не было, и пришлось в конце обеда, бутылку с молоком передавать по рукам. Но — ничего! Справились!

Обедали споро, не задерживаясь.

Потом — продолжили «исследовательскую деятельность».

— Так… вот по плану — то, что слева от входа… ага… библиотека! То, что справа — актовый зал… ну и комната для занятий, — это Тимофеич пытается разобраться с планом.

— На втором этаже… так-так-так… а — вот! Кабинет директора и еще какое-то помещение… Ни хрена не понятно… что здесь написано-то! Иван! Может ты с твоими глазами разберешь — что тут написано?

Но и Иван тусклые иероглифы плана разобрать не смог.

— Ладно… по ходу дела — разберетесь, что тут у Вас будет!

— А это что за помещение? — Иван углядел дверь из холла, под лестницей на второй этаж.

— А пойдем, посмотрим!

Ну… зашли, посмотрели. Помещение небольшое, три на четыре, примерно. Что характерно — имеет выход на тыльную сторону здания, на улицу, то бишь!

— Да хрен его знат, что это за «кильдюм» такой, — Тимофеич смачно выматерился.

Эта коморка была изрядно завалена всяким хламом. Тут и какие-то сломанные лавки, и старые оконные рамы и какие-то мешки — непонятно с чем. Пахло затхло, и с изрядной гнильцой!

М-да… работы тут — пиздец сколько! Даже Илья, хоть и не от мира сего, но — проникся, впал в депрессию.

— Илья Николаевич! Вы… бросьте так уж реагировать! Как говорят наши идеологические противники — уныние суть тяжкий грех! А уж комсомольцу… Вы ведь комсомолец? Во-о-от! Тем более — не пристало! — это Иван пытается поддержать директора.

— Василий Тимофеич! Вы же понимаете, что втроем мы будем года три все это восстанавливать! К тому времени, что мы первое восстановим, уже снова ремонтировать придется! Нужно как-то донести до директора Биржи, что на объект нужно перекинуть рабсилу. Причем — квалифицированную, а не тех — бери, кого не жалко!